Театр

Вылезти из норы

Театр «Мастеровые» не так давно распрощался с главным режиссером Георгием Цнобиладзе, проработавшим в коллективе чуть меньше сезона. Пока художественное и административное руководство совмещает директор Армандо Диамантэ. Сам он такой ношей изрядно тяготится, поскольку не раз заявлял, что его задача обеспечить выпуск и прокат спектаклей при минимальном вмешательстве в творческий процесс. Конечно, господин директор отчасти лукавит – ни один сотрудник театра, кроме, может быть, случайных работников вспомогательных цехов, отстраниться от художественной составляющей театральной жизни не в состоянии. Театр – это судьба. Речь не столько о «Мастеровых», оно и везде так. Важен, однако, вопрос приоритетов. Диамантэпо счастью понимает, что в отсутствие художественного руководителя, при внешних разовых успехах театр обречен через некоторое время зайти в тупик. По разным причинам сотрудничество с Цнобиладзе не сложилось, но желание найти «своего» режиссера не угасло, творческая жизнь в коллективе не замерла. На очередную постановку был приглашен режиссер из Санкт-Петербурга Денис Хуснияров.

Денис Хуснияров – один из самых перспективных молодых питерских постановщиков, отмеченный наградами и снискавший немало лестных откликов обычно скупого на подобное расточительство и крайне пристрастного театрального сообщества северной Пальмиры. Поэтому совсем не случайно молодая петербургская режиссура охотнее проникает в театры российской провинции, чем укореняется на невских берегах. Хуснияров, впрочем, преуспел и здесь – активно ставит в театре на Васильевском острове, в Молодежном театре на Фонтанке, в режиссерской лаборатории ON.ТЕАТР. Именно за спектакль лаборатории «Платонов. Живя главной жизнью» режиссер удостоился премии «Прорыв». Много Денис ставит и в региональных театрах – в родной Перми, в Омске, Воронеже, ставил и в Москве. Часто участвует в режиссерских лабораториях Олега Лоевского. В рамках одной из них сделал эскиз по пьесе Анны Батуриной «Кафе «Шарур» в театре Камала.

Говоря о постановщике, а мне довелось видеть почти все его работы, в первую очередь обращаешь внимание на абсолютную «всеядность» Хусниярова. Сегодня это может быть спектакль по Платонову, завтра «Бесприданница», послезавтра попурри на темы Лермонтова, а затем «Глазами клоуна» Генриха Бёлля. Предугадать движение режиссерской мысли, за какой материал возьмется в следующий раз Хуснияров, невозможно. Это и хорошо. Денис – режиссер собственного стиля, который еще только начинает выкристаллизовываться на театральных подмостках нашей большой страны. Ясно одно – он умеет работать с различными фактурами текста и создавать из них драматургию спектакля. Умеет создать на сцене актерский ансамбль. Направление его мысли театроцентрично, и хотя режиссер вполне уверенно владеет традиционным режиссерским методом действенного анализа, форма для его спектаклей значит едва ли меньше, чем содержание. Иногда она превалирует в ущерб смыслам, как это происходит в спектакле «Лермонтов. Предчувствие» Омского Пятого театра, но в целом каждый спектакль Хусниярова – это в той или иной степени событие: новое прочтение известного произведения, открытие нового для сцены автора или смена зрительской оптики, открытие актера в неожиданном ракурсе. Да, самое главное качество его режиссуры – умение урезонить собственную фантазию и не подчинить ей до конца актера, оставив ему пространство для со-творчества, перспективы развития роли, импровизации. Словом, Хуснияров – режиссер первооткрыватель. Вот и от нового спектакля в «Мастеровых» я ждал открытий. И одно из них меня буквально потрясло, но не станем забегать вперед.

Надо сказать, что взявшись за такой материал, а пьеса Дэвида Линдси-Эбера получила Пулитцеровскую премию, Николь Кидман за роль Бекки в экранизации Джона Митчелла была номинирована и на «Оскар», и на «Золотой глобус», и на Премию Гильдии киноактеров, режиссер шел на известный риск. Еще больше рисковал театр. С одной стороны знакомое название может привлечь зрителя, с другой – разочаровать его.

Одна американская семья осиротела – из-за нелепой случайности гибнет Дэнни, маленький сын Бекки и Хоуи, и жизнь героев превращается в ад, где они вынуждены ежедневно переживать боль утраты, без надежды что-то изменить, кого-то обвинить, смириться с судьбой. Параллельно развивается история «счастливой» беременности от безработного музыканта бесшабашной Иззи, младшей сестры Бекки, а их мать бережно хранит в шкафу памяти свой скелет – брат сестер, наркоман, умер в тридцать один год на ее руках. О, да, Нэт знает, каково это, потерять сына, но разве ее знание способно помочь Бекке? Но, пожалуй, несчастнее всех подросток Джейсон, невольный убийца Дэнни, начинающий фантаст, уже познавший всю скорбь одиночества от чувства неизгладимой, неисправимой вины. Так уж получается, что самыми близкими людьми на свете для него становятся родители Дэнни. Стоит ли говорить, какое отчаяние вызывает у них его страстное и необъяснимое желание проговорить свою вину. Одиночество в кругу близких людей становится смысловым лейтмотивом спектакля, а во внешне незамысловатой пьесе возникают воистину чеховские мотивы.

Режиссер освобождает постановку от сантиментов и мелодраматизма. Атмосфера суха, мрачна. Герои не склонны жалеть друг друга. Напротив, ударами в слабые места они отстаивают свое право на первенство и глубину собственной скорби. «Что? Я извращенец? Хотеть секса со своей женой?У нас восемь месяцев не было секса!», – взывает к человеческому естеству и здравому смыслу Хоуи.«А кто отслеживает?… Дэнни умер – ты не думал, что, может, это немного грубо и эгоистично? Тащить меня в постель, когда я этого не хочу?», – парирует Бекка. Герои точно соревнуются за право подлинной скорби. Хоуи хочет вернуть собаку, за которой погнался Дэнни перед тем как попасть под машину, но даже мысль об этом отзывается в Бекке невыносимой болью. Поначалу зрителя может обмануть внешнее спокойствие Хоуи, но когда он взрывается, обнаружив, что Бекка случайно стерла пленку с записью Дэнни, наружу выплескивается такой фонтан боли, что мы понимаем – этот бой ведется на равных…

Художник спектакля, Елена Сорочайкина лаконично оформила сцену, создав кабинет с гранями из видеокассет. В этом замкнутом, зацикленном на прошломмире самоистязания ничего не поменяется вплоть до финала, когда стены раздвинутся и огромное изображение ребенка протранслирует в зал робкое подобие надежды. Да, герои найдут в себе силы смирения, их боль не уменьшится, но, похоже, они к ней привыкнут. Сумеют, надо пологать, выползти из своей норы. Впрочем, эту примирительную ноту режиссер вынесет затакт зрительским аплодисментам. «Кроличья нора» в «Мастеровых» – это драма. Хуснияров сотоварищи блюдут чистоту жанра.

Работу Марины Кулясовой в роли Бекки будущие историки театра в Челнах наверняка признают выдающейся. Мы выскажемся осторожнее – одной из самых значительных в творческой биографии актрисы. В малофигурном спектакле, ансамблевое звучание которого портит лишь первый выход молодой актрисы Дунаевой, звучащий истерическим диссонансом ко всему последующему действию, чрезвычайно сложно солировать. Кулясовой удается. При всем богатстве выразительных средств партнеров, при всем такте и изяществе, с которым играют свои роли Евгений Федотов и Ольга Астафьева, при сложнейшем нервном рисункероли Евгения Гладких, наводящем на мысли об игре Михаила Чехова, при замечательном встраивании в ансамбль после проигрышной первой сцены Анны Дунаевой и доразвитии ее роли, при всем при этом, драма, переживаемая Беккой становится главной смысловой и эмоциональной доминантой спектакля. Это не значит, что Федотов хуже, а Дунаева неопытнее. Здесь все вопросы – к режиссеру. Это он выстроил действие подобным образом, это не попытка актрисы натянуть одеяло на себя, это поставленное постановщиком соло. Иначе – действенное воплощение концепции Хусниярова. Справедливости ради, замечу, что и автор в большей степени озабочен судьбой Бекки. Но все это было бы мимо смыслов, не будь у «Мастеровых» актрисы, способной сдержанно, четко, пульсируя внутренним нервом, создать персонажа на грани сумасшествия и здравого смысла, на грани истерики и покоя иссушенной души, наполнив роль личной темой, глубоким содержанием.

В целом у челнинцев получился богатый на актерские работы, ансамблевый спектакль. Уверен, Дунаева справится с волнением и доведет роль до ума, там несложно и такие неточности молодой актрисы да еще на премьере вполне извинимы. Думаю, профессионализма Гладких хватит на долгий забег в роли Джейсона, что роль не подвергнется трансформации.Что для опытных Федотова и Астафьевой удовольствие игры на тонких гранях ценнее удовольствия сиюминутного зрительского восторга.

Спектакль «Кроличья нора» очень важен в контексте эстетического воспитания челнинского зрителя. Успех спектакля – свидетельство затраченных театром трудов, подтверждение зрелости своей аудитории. Это очень уважительный и серьезный диалог с залом. Без жанровых заигрываний, без желания облегчить театральный текст знакомыми репризами и ужимками. Театр уважает своего зрителя и говорит с ним как со взрослым, не пытаясь подменить сложность жизненных ситуаций простым их решением на сцене. Местами «Кроличью нору» мучительно больно смотреть, но это не вымученность скуки, это боль доподлинного сопереживания, сочувствия. Так театр покидает свою нору и перестает быть сугубо локальным явлением.

Следите за самым важным и интересным в Telegram-каналеТатмедиа