Здесь была Герда

Прошлый театральный сезон Казанский ТЮЗ завершил премьерным показом спектакля «Здесь был Кай». Этой же постановкой театр 30 сентября открыл новый, 90-й юбилейный сезон. Главный режиссёр ТЮЗа Радион Букаев назвал спектакль «Здесь был Кай» одной из самых сильных и социально значимых работ в репертуаре театра.  Это совместный проект ТЮЗа и добровольческого поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт». Старая сказка Г.Х.Андерсена «Снежная королева» наполнилась новым содержанием – в спектакле поднимается вопрос о пропаже детей в наши дни, об их поиске и переживаниях близких. Однако, при всей серьёзности проблемы, выразительности художественной формы, пронзительной честности актёрской игры и прочих достоинствах, спектакль достаточно сложен для восприятия и вызывает ряд вопросов. Неслучайно реакция на него была неоднозначной – от восхищения и благодарности до недоумения и даже неприятия. Видимо, поэтому ТЮЗ после показа 30 сентября организовал встречу со зрителем, в которой приняли участие как актёры, так и психологи, педагоги, представители отряда «Лиза Алерт», журналисты и театральные критики.

Спектакль «Здесь был Кай» в постановке режиссёра Артёма Устинова (Самара) вырос из эскиза в рамках лаборатории «125», которая проходила в ТЮЗе в октябре 2021 года. Лаборатория была приурочена к 125-летию со дня рождения Евгения Шварца, уроженца Казани. Кстати, это редкий случай, когда все лабораторные эскизы стали полноценными спектаклями и вошли в репертуар театра. В ноябре 2021 года состоялась премьера спектакля «Тень» по мотивам одноимённой пьесы Е.Шварца в постановке Петра Шерешевского (Санкт-Петербург), а 20 октября нынешнего года зрителей ожидает премьера спектакля «Шварц, человек, тень» по пьесе Маргариты Кадацкой в постановке Дмитрия Егорова (Санкт-Петербург). Однако сразу следует оговориться, что спектакль «Здесь был Кай» в ходе репетиций ушёл от изначального «шварцевского контекста» и зажил своей жизнью. Это скорее своеобразный диалог со «Снежной королевой» Г.Х.Андерсена или, по определению режиссёра, история «по ту сторону сказки», а точнее, фантазия на тему о том, как мог бы выглядеть сегодня случай пропажи подростка. В результате современная и, к сожалению, отнюдь не редкая история, накладывается на сюжетные перипетии сказки, порождая особую, почти мистическую реальность.

Стилистика спектакля сочетает в себе своего рода документальный реализм с метафоричностью и насыщенностью знаками и символами. Действие начинается с появления Сказочника (Алсу Густова), в своей второй ипостаси - волонтёра поискового отряда. Сказочник приводит шокирующую статистику пропажи людей, в том числе детей, в некой идиллической горной стране, и рассказывает о причинах их исчезновения и процессе поиска. Эта линия, продолженная в ходе сценического действия, когда весь город отправляется на поиски пропавшего Кая, отличается предельной достоверностью: допрос свидетелей, работа водолазов, переговоры по рации, блуждающий во тьме свет фонариков поисковиков. Этим качеством спектакль обязан, в первую очередь, представителям поискового отряда «Лиза Алерт», которые консультировали актёров в ходе репетиций и посвящали их в механизм своей работы. Имитация документальности присутствует и в сопутствующих атрибутах спектакля – фотографиях Кая Нильсена с описанием примет пропавшего подростка, листовках отряда «Лиза Алерт», раздаваемых зрителям, программках, где помимо традиционной информации о постановочной группе и исполнителях, размещена карта поиска с надписями «Здесь он любил играть с друзьями», «Последний раз его видели здесь» и т.д.

Но в эту печально узнаваемую реальность внедряются символические образы, которые, с одной стороны, отсылают к известной сказке, с другой – вступают с ней в конфликт.  Начнём с фигуры Снежной королевы. В спектакле это некая Женщина в белом (Анна Иванова), явившаяся в бедное жилище Бабушки (Галина Юрченко), чтобы забрать у неё «приёмыша» Кая (Руслан Шарипов). После полученного решительного отказа она на прощанье целует Кая, и с ним происходит печальная, знакомая по сказке метаморфоза: добрый, ласковый Кай превращается в необузданного, злого мальчишку и убегает из дома. Во время дискуссии со зрителями исполнительница роли Женщины в белом, актриса Анна Иванова, высказала предположение, что её героиня – символ смерти. Актриса Алсу Густова, напротив, склонилась к тому, что эта фигура –   обобщённый символ неких внешних роковых обстоятельств, которые в одночасье могут изменить и характер подростка, и его жизнь. Такая неоднозначность, допускающая множественность толкований, свойственна и другим образам и сюжетным ходам спектакля, о которых речь пойдёт ниже. А пока вернёмся к моменту исчезновения Кая. Это происшествие запустило дальнейшую цепь событий. Отныне Кай превращается в некий фантом, незримо витающий над сценой, а подлинной героиней становится Герда или девочка, которая называет себя её именем. Собственно, содержанием спектакля являются её переживания, связанные с потерей близкого друга, и попытки отыскать и вернуть его. Психолог Елена Страхова, присутствовавшая на обсуждении, подчеркнула достоверность изображаемого, легко разложив сцены спектакля согласно научно обоснованным этапам проживания травмы: отрицание случившегося, гнев, отчаяние, «торг», депрессия, примирение. При этом взрослая Герда (Эльмира Рашитова), по-видимому, не первый год ищущая Кая, постоянно обращается мыслями к детским воспоминаниям, когда Мальчик (Руслан Шарипов) и Девочка (Эльвина Сафина) были неразлучны. Два временных пласта сосуществуют в рамках сценического времени, перенося героиню из настоящего в прошлое и наоборот.  

Поиски Герды облечены в метафорическую форму. Когда «торг» с рекой («Я отдам тебе свои новые красные башмачки, а ты верни мне Кая!»)  терпит неудачу, Герда бросается в неё, чтобы та отнесла её к другу. Но, в отличие от героини сказки, девочка попадает то ли в загробный мир, то ли в некий иномир, до сир пор ей не ведомый (по этому поводу мнения актёров снова разделились), то ли вовсе в антимир, населённый антиподами «Снежной королевы». Если принять первую версию, то мы имеет дело со своего рода перевёртышем Орфея и Эвридики. Это Эвридика-Герда спускается в царство мёртвых, чтобы забрать оттуда своего друга Орфея-Кая. Там она встречает героев сказки Андерсена, правда до неузнаваемости изменившихся. Прекрасные цветы в саду женщины, умевшей колдовать, предстают в облике сломленных растений – Ромашки, Мухобойки, Тюльпана и Тополя Дрожащего (Мария Мухортова, Руслан Зубайраев, Ярослав Кац) – несчастных существ, переживших разного рода психологические травмы. Когда каждый из них рассказывает свою трагическую историю, не можешь избавиться от ощущения, что присутствуешь на заседании кружка психологической взаимопомощи или смотришь психодраму.  Принц (Руслан Шарипов) и Принцесса (Эльвина Сафина) оказываются бездомными детьми, живущими на свалке. «Принц» - мальчик, который когда-то упал в реку, а «Принцесса» - девочка, убежавшая из дому и подвергшаяся насилию. Вороны (Руслан Зубайраев, Ярослав Кац), которые в сказке пожалели Герду и помогли ей проникнуть во дворец к мнимому Каю, здесь предстают в образе Падальщиков, угрожающих бездомным детям даже в загробном мире.  Правомерна и вторая версия – иномира, по которой Герда, ища одного пропавшего ребёнка, сталкивается со множеством других – очевидно, из печального списка Сказочника. Но в любом случае, на определённом этапе происходит эмоциональный «перегруз» и начинаешь задаваться вопросом: «А не многовато ли «страшилок» и душевных травм для одного вечера?»  Особенно учитывая тот факт, что зрителями спектакля являются в основном подростки. И здесь претензии не только к постановщикам, но и к драматургу Екатерине Тимофеевой.

Не бесспорен и финал спектакля.  В загробном ли царстве, в иномире, в антимире ли, но Герда находит взрослого Кая (Павел Густов). И тот объясняет ей, что ей наконец пора вернуться домой. Он сажает её на детские саночки и увозит прочь, а затем медленно увозит со сцены и огромные бутафорские салазки – Девочка повзрослела и, по мысли авторов спектакля, отпустила Кая. Именно в этом исцелении Герды, а не в обретении ею Кая для них заключён благополучный финал. Режиссёр Артем Устинов в своём видеообращении к зрителям, и исполнительница роли Герды Эльмира Рашитова после спектакля говорили о том, что в жизни необходимо бывает отпустить близкого человека, когда приходит срок, идёт ли речь о живом или мёртвом. С этим трудно не согласиться. И всё-таки, следя за происходящим на сцене, я не могла отделаться от невыгодного сравнения: если у Андерсена самоотверженная Герда, преодолев все препятствия, силой любви и верности побеждает холод и равнодушие, читай - зло и смерть, и спасает Кая, то здесь привязанность Герды к Каю приобретает форму психологического недуга, травмы, которую необходимо изжить, «отпустив Кая», «вернувшись домой», то есть «к себе», в свою собственную жизнь. И что-то во мне как зрителе сопротивлялось такому повороту событий. Получается, что сказочная история, вместо того чтобы поддерживать наполненную новыми смыслами художественную реальность спектакля, напротив, вредит ей, порождая определённый горизонт ожидания и следующее за ним разочарование. Но настоящая, хотя и робкая надежда, здесь всё-таки звучит – спектакль заканчивается монологом Сказочника и его словами: «Кого-то спасти всё же можно…».  

Спектакль «Здесь был Кай» воздействует на зрителя скорее суггестивно, атакуя не столько его сознание, сколько подсознание и эмоциональную сферу. Весь арсенал художественных средств – мрачная сценография (художник-постановщик Надежда Иванова), тревожная музыка (композитор Булат Абдуллин), приглушенный зловещий свет с редкими всполохами и цветными пятнами (художник по свету Ания Шепелюк), пластический рисунок ролей (Марсель и Мария Нуриевы) - работает на создание трагической, недужной атмосферы болезненных переживаний и запускает у зрителя механизм ассоциаций, аналогий, воспоминаний. Таковы здесь правила игры, таков способ взаимодействия театра со зрителем.

На обсуждении присутствовал театровед и театральный критик Нияз Игламов. Он высоко оценил спектакль ТЮЗа как серьёзный и значимый социальный проект, однако изначально отказался говорить о его художественных достоинствах и недостатках. Действительно, жанр встречи со зрителем не предполагает такого критического разбора. Нияз Игламов отметил только ряд сильных актёрских работ и отозвался об Артёме Устинове как об одном из самых интересных режиссёров своего поколения.  Однако критик упомянул и присущую тому «витиеватость» режиссёрского языка и стремление включать в ткань спектакля максимум всего, что кажется ему на тот момент важным. Это ощущение чрезмерности и «витиеватости», другими словами, избыточной иносказательности и недопроявленности смыслов, не покидало и меня во время просмотра.  Но в ходе последующего обсуждения возник необходимый контекст, спровоцированный увиденным, благодаря которому пазл сложился. Очень сильное впечатление произвело выступление руководителя пресс-службы поискового отряда «Лиза Алерт» Адрианы Расписной. Эта хрупкая девушка просто и беспафосно рассказала о работе своего отряда, дала конкретные советы в случае пропажи близких и высказала радость по поводу того, что театр обращается к таким важным, остросоциальным проблемам, о которых общество часто забывает. Актёры признались, что общение с Адрианой во время репетиций открыло им совершенно незнакомую сторону жизни и во многом перевернуло их сознание. Нельзя не отметить, что это было очень ощутимо в их игре. В разговоре приняли участие и педагоги, говорившие о причинах проблем с подростками. Выступали и сами подростки, правда робко и осторожно, но чувствовалось, что спектакль произвёл на них сильное впечатление. Конечно, вспомнился в этой связи и фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь». В результате, в ходе рассуждений создателей спектакля и зрителей, были прояснены те вопросы, которые возникали при его просмотре. А вопросов было немало. Поэтому всё же приходится признать, что психологическая и метафорическая перегруженность спектакля затрудняет его восприятие и делает неочевидным его посыл. Думается, что большая внятность и «чистота» художественного высказывания пошли бы ему только на пользу.

Но то, что это спектакль нужный, не вызывает сомнений. И некоторые спорные моменты отнюдь не умаляют значения этой смелой, неординарной работы театра, не боящегося идти на эксперимент, искать новые формы взаимодействия со зрителем и говорить сложным языком об отнюдь не простых проблемах нашей сегодняшней жизни.    +12