О времени прошедшем, наступившем, наступающем: К гастролям театра «POST» в Казани

Это было личной мечтой и давней целью Инны Ярковой – привезти в Казань спектакли одного из самых авангардных российских режиссеров, создателя театра «POST», лауреата «Золотой маски». Оставим в стороне собственные театральные пристрастия директора фонда «Живой город», которые, кстати, претерпели серьезную эволюцию от возмущенного неприятия первого увиденного спектакля, «Злой девушки», довосторгов от последующих постановок и дружбы с Дмитрием Волкостреловым. По собственным словам Ярковой, она хотела ввергнуть казанского зрителя в шок, ошарашить, не вывести, но вырвать с корнем из зоны привычного комфорта. Зачем? Очевидно, чтобы обозначить границы дозволенного для других театральных проектов – вне зависимости от реакции зрителей на спектакли«POST» любые не столь радикальные формы театрального поиска будут приняты с большим энтузиазмом. Театр, провоцирующий зрителя, нацеленный на разрушение привычных связей между сценой и залом и выстраивание новых коммуникаций, закономерно сталкивается с неоднозначным восприятием. Словом, аншлагов никто из организаторов и гостей не ждал, а к возможным негодованиям и скандалам были готовы, благо опыт имеется. Как выяснилось, зря. Интерес казанской публики к театральному эксперименту оказался на удивление живым и деятельным. То ли сработали механизмы продвижения будущих гастролей в информационном пространстве, то ли многолетние труды ряда театральных деятелей по воспитанию новой генерации зрителя дали свои плоды, то ли в обществе вырос спрос на  поисковый театр, а скорее всего – все вместе. Но как бы там ни было, гастроли, которые проходили на трех площадках города – в резиденции «Живого города» пространстве «Угол», в «Смене» и баре «Соль» – вызвали настоящий ажиотаж. Больше всех остальных были приятно удивлены сами «POST»овцы – самые масштабные за всю историю театра гастроли обернулись триумфом новой театральной реальности и прошли почти без привычных эксцессов. Лишь на самом провокативном спектакле «Я свободен», состоящем из 535 фотографий и 13 подписей к ним, раздавались возмущенные голоса. Употребляя слово «провокативный», я имею в виду подлинную театральную провокацию, имеющую целью разрушение неких табу, неких стереотипов восприятия, а не скандальность. По большому счету, театр Волкострелова скорее медитативен, нежели в каком угодно смысле провокационен; он перенаправляет эмоции и реакции зрителя на него же самого, учит открывать нечто новое в себе, видоизменяет структуру коллективного восприятия, обособляя зрителей друг от друга, движется к каждому в отдельности. Это, конечно, главное, что сегодня вносит в искусство театра при всем его колоссальном многообразии режиссер «Лекции о ничто» и «Лекции о нечто».

Дмитрий Волкострелов – один из самых интересных и самобытных театральных режиссеров России. Прилагательное «молодой» применительно к нему звучит крайне неуместно. Молодость, зрелость, старость – категории, в которых можно судить об однокоренных явлениях, тогда как творчество Волкострелова для российской сцены уникально и герметично. Истоки его метода не лежат на поверхности, он ничей наследник. Его спектакли вызывают широкий спектр эмоций – от полного неприятия и упреков в профанации режиссерской профессии до восторженных откликов ведущих театральных деятелей. И в данном случае не имеет смысла искать абстрактную истину между двумя полюсами суждений, поскольку в определенной степени правы и те, и другие. Как любой режиссер, раздвигающий границы предмета театрального искусства, Волкострелов занят поиском нового театрального языка, а это всегда движение в сторону от традиционных представлений о профессии. С другой стороны, даже непримиримые борцы с новым театром, разводя руками, вынуждены признавать, что спектакли Волкострелова структурно-эстетически и мировоззренчески целостны. В его постановках подвергается деформации и субстанционально меняется самый незыблемый принцип классического театра – драматическое действие. Впрочем, ученик Льва Додина, Дмитрий Волкострелов, вполне уважительно относится к традиции, его творческое кредо не декларативный разрыв со "школой", не провокация пиара ради, но попытка выйти на новые театральные рубежи. Не случайно свой театр он назвал "POST". Можно вспомнить в этой связи название культовой книги Ханса-Тиса Лемана, а можно принять как данность, что режиссер Дмитрий Волкострелов торит свой путь в поле после-искусства. После былых завоеваний и побед русского театра нужно двигаться дальше, уходить от этих свершений в сторону неизведанного. И это движение вполне компенсирует отсутствие привычного действия в спектаклях театра "POST".

Но категория действия не единственное, что подвергается изменению в театре Волкострелова. Точнее, это в большей степени следствие его экспериментов со сценическим временем – оно подвергается деформации настолько, что приобретает самоценную содержательность. Время в спектаклях театра "POST" вялотекущее, густое и одновременно насыщенное событиями. Или, напротив, легкий бег его со-существует с внешней без событийностью. Оно протекает в контрапункте с действием, пространством. Оно экзистенциально.

Последний по времени спектакль театра "POST" «Мы уже здесь» по тексту Павла Пряжко, в тандеме с которым родился и получил развитие феномен Волкострелова. Именно этим спектаклем открылись казанские гастроли. Действие визуально разворачивается в двух планах, в двух измерениях. Через несколько веб-камер на экран транслируются диалоги героев, которые пребывают в скрытом от зрителя пространстве соседней комнаты. Пространство перед зрителем отдано на откуп живому плану. Персонажи, выходящие к зрителю, немы, они методично, раз за разом, складывают и разворачивают футболки, десятки, если не сотни раз за спектакль. Их действия подобны набегающим на берег волнам и столь же одинаковы. Монотонны, доведены до полного обессмысливания и обретения своего нового значения для каждого отдельного зрителя.

Колония на Марсе. Уставшие от ежедневного вынужденного общения люди. Торжество обыденности. Низведение романтики покорения космоса до концентрированного обытовления фантастического, придание ему характера очевидности. Точные, мастерские диалоги Пряжко создают ощущение подлинной космической реальности, существования в вакууме, изоляции от мира, остановки времени, когда все, что происходило, происходит и будет происходить, существует в едином потоке времени и лишено пространственных координат. Действие существует одновременно в нескольких планах и вместе с тем расподоблено мельчайшими штрихами-деталями интонаций, сленга, того мата, который употребляют воспитанные люди, эстетики масс-культа, тщетой человеческого бездушия героев. Торжество симультанности, когда не только герои, но и зрители оказываются разобщены, атомизированы, вовлечены в поле не-коллективной эмоции. Время подвержено деформации еще и потому, что действия героев лишены целеполагания, говорить о целях они могут лишь в отдаленной перспективе, что вкупе с неслиянностью голосов и «глухотой» кдруг другу воскрешает в памяти чеховские диалоги и интонации. 

На экране  внешне ничего не играющие люди и их неспешные разговоры, создающие иллюзию присутствия в Другом, возвращающие к концепции интерсубъективности Гуссерля. Вообще, на сегодняшний день разговор о спектаклях Волкострелова невозможен без привлечения феноменологического анализа и терминологии, собственно театроведческий инструментарий пасует перед новой эстетикой, вплоть до недопущения его спектаклей в лоно традиционного театрального предмета некоторыми коллегами. Вместе с тем, это театр, не его симулякр, не подмена предмета, но его углубление, расширение границ, поиск новой театральности.

Спектакли Волкострелова чрезвычайно трудно описывать. И дело не только в отсутствии линейного сюжета, внешнего действия, монотонности картин, но в том могучем эмоциональном, обращенном в зал посыле, который не всякому дано прочувствовать, а прочувствовав рассказать о пережитом опыте.

Гастроли театра "POST" стали своего рода экзаменом на зрительскую зрелость. Казань его успешно сдала.